Трудное счастье (как Бог меня услышал) (быль) Да, я бывал и за границей и на теплых морях, но почему-то всегда, когда я прочувствую в себе слово "ОТДЫХ" я вспоминаю... Родина-это что- то влекущее. Влекомый Родиной, понабив рюкзак теплыми вещами, взяв с собой только маленькую баночку меда (уж больно гадок чай из шиповника!), топор, нож, спички, палатку и часы, был вывезен в самый что ни на есть глухой участок сибирской тайги, коя и является моей суррогатной матерью. Погода-солнце, но не жарко, середина августа. Попрощавшись без слез и назначив стрелку через четверо суток на том же месте, я пошел. Идти по тайге - это трудно. Трудней идти одному. Но устаешь в один раз реже и количество идиотов минимально. Ориентиром мне служила река с чудовищно эгоцентричным названием "Яя". Это таежная, очень тихая, очень неглубокая и очень чистая река. -...Ммм... Э... (так или примерно так я называл тогда своего отца. На "Папа" язык не поворачивался) - можно ли пить из реки? -Нет, нужно обязательно кипятить! -? -Потому что там, выше по течению, коровий водопой, ну, там коровы пьют. ...Как не рассмеяться, как не заплакать. Чистая вода. Я и теперь ее вижу, вхожу в неё, в открытую вену Земли... Река сильно петляет, что свойственно таежным рекам вообще. Если случалось, что берег, по которому я иду оказывался восточным-он представлял собой великолепный пляж белого песку. Ну, а если он становился западным-то это обыкновенно высоченный обрыв заросший до самого края высокими деревьями и непролазными совершенно кустами. Здесь приходилось туго... Настолько туго, что я однажды даже решился на брод. Благо, из воды торчал шест, примерно в середине реки. Это было очень страшно. Вода так и бурлила! Очевидно, я отклонился немного, поскольку она достигала мне до подмышек. Если бы в реку упал мой башмак, то голой ступней я уж точно не выдержал бы тайги... За процедурой моего перехода наблюдали застенчивые и сосредоточенные рыбаки. Ни сказав ни слова, они позволили мне перейти реку, а потом, когда я совершенно счастливый выжимал намокшую одежду, один из них демонстративно перешел реку метрах в трех от шеста, где вода не достигала и колен... Такие вот скромные и нелюбопытные рыбаки, уважающие чужую свободу. Так или иначе, но я добрался до вполне приличного места где можно было устроить лежбище. Из лесочка неподалеку я проворно натаскал сушняка и посвятил остаток солнечности дня безудержному веселью. Я сразу же скинул с себя всю одежду и совершенно голый бегал по огромному песчаному пляжу и -падал, кричал, кружился, разбегаясь бухался в белый изумруд реки и плыл долго-долго против течения, чтобы потом, раскинувшись звездой, отдаться воде и небу... Наступил первый закат моего одиночества. Я встретил его стопами на Земле, тело омывалось водой, глаза смотрели на солнце... И я... Молился. Нет, молитва - это шоры. Я просто спокойно разговаривал с Богом... Бывают такие собеседники, чье молчание гораздо более красноречиво чем многие тысячи слов. А Бог - он именно такой. Он вообще словами не говорит, он как-то изнутри, и не сразу... И стоял так, облизываемый вечной водой, я несколько часов. Стоял и спрашивал: почему я возвращаюсь в свой мусор? Почему я делаю не то, что хочу, проводя в заботах о хлебе, причем не насущном, даже не завтрашнем - все это себе я уже обеспечил, - а о том хлебе я думаю, что мне понадобится только через год или даже через два... Я не в силах ответить на эти вопросы. Так помоги же мне, Господи! Прими мою душу под надзор, не дай окончательно завязнуть в суете ненавистной мне, в суете, которую я ненавижу, в которую я не хочу возвращаться, которая делает меня несчастным... Дров, что я запас на ночь, хватило только на три часа. В 20.00 в тайге происходит что-то ужасное - словно на землю опускается мгла и от страха того моментально гаснет костер. Если тебе удалось продержать его с 8 до 9 -считай, что до утра он не погаснет. Я же того не ведал, распалил единственное большое полено, которое благополучно погасло часов в 12. Ничего не оставалось как закрыть палатку на замок типа "молния" и сидеть в ожидании нападения. Ночью вокруг палатки ходил и нюхал зверь. Я лежал с топором в руках и надеялся, что это просто собака. Наутро обнаружилось, что следы у зверя были кошачьи. Дни проходили в неустанной заботе по хозяйству: я, как придурок кипятил в консервной банке воду для питья, я ходил в лесок за сухостоем, которого там было просто завались - и к вечеру запасов дров моих хватило б на неделю. Есть совершенно не хотелось, не смотря на мою особенную любовь к обжорству. Ни разу за все четыре дня я не почувствовал голода, лишь ощущал, что тянет меня опять туда, на середину реки, чтобы когда солнце станет садиться, тяжело опираясь желтыми лучами на колкий лес, я смог бы раскинуть руки и слиться рекой этой с миром. Я, правда, поймал однажды рыб. Двух или даже трех! Сварив одну из несчастных в консервной банке на воде без соли, я был очень разочарован результатом и больше рыб не ловил. Наверное никогда и не буду больше. С какой стати я могу кого-то ловить и совать в банку с кипятком? Что за дело той рыбе до моего голода? Так я думал тогда, когда в последний вечер моего паломничества стоял в реке и разговаривал с Богом. К тому разговору все жалобы мои были высказаны, все слезы пролиты и выпиты рекой, вся накопленная желчь слизана водой и все, кого только мог вспомнить из обидчиков своих - простил. Вы знаете, как я почувствовал что так стыдно прощать? Прощать очень стыдно потому, что это значит признать свою злость, свой гнев, свою обиду. Только лишь пожелал твоих денег, только лишь предал тебя, всего-то обманул, не выполнив своего обязательства. И вся злость и ненависть - только из-за денег? Неужели та боль, что чувствовалась в сердце при воспоминаниях об этих людях - она всего лишь стоила денег? Господи, как же мне стыдно! Мне очень стыдно, что только теперь я подумал об этом... К тому последнему разговору, я был пуст словами и чист сердцем - и только хотел смотреть и только хотел раскидывать руки. И тогда я услышал: "П Р О С И !". Просить? Мне не нужно ничего - только я хочу быть счастлив! Хочу чувствовать счастье в себе и счастье вокруг. Пусть это будет трудно, пусть даже очень трудно и почти невозможно - но я прошу у тебя этого счастья! А наутро я собрался в обратный путь. Идти нужно было очень немного - пару километров. Вот только второй предстояло проделать по совершенно отвесному берегу, цепляясь ногтями за скудную растительность и ежеминутно проваливаясь или скатываясь в реку. Времени было изрядно и я решил обойти трудный участок по лесу, тем более, что до цивилизации было рукой подать и тропинок повсюду обнаруживалось во множестве. Свернув, я бодро прошагал по одной из них около полутора часов. По всем приметам я должен был оказаться на полях, но вместо того, дорога сделала пару кругов вокруг кустов шиповника, покружила в качестве тощей тропинки и оборвалась. Ситуация складывалась неприятная - до стрелки оставалось часа три, а один только обратный путь займет... А если я не успею, то следующая встреча будет только через двое суток. Я решил "срезать" и смело шагнул в чащу. Через десять минут мое продвижение стало совершенно невозможным: трава покрывала меня с головой, сухостой мог в любое время вывернуть мне лодыжку, а упав на сук я мог остаться на нем вечно. Я рвал руками, калеча кожу, обвивающие меня травяные веревки, я рвался на просвет, который оказывался лишь несколькими стоящими вместе березками, я обходил самые страшные препятствия, которые могли запросто оказаться болотом и вскоре обнаружил, что всякое направление потеряно, я бездумно рвусь неведомо куда и сердце мое вот-вот продерется сквозь ребра - так стучало. Надо было заставить себя остановиться и подумать. Подумать было о чем. Во-первых - совершенно не было страха. Страх почему-то совершенно не появлялся - была только усталость. Но при первом же перерыве, я примерно оценил возможность ночевки средь этого бурелома: не исключено. Я знал: надо залезть на высокое дерево и осмотреться - теперь мне нужно было только направление - а уж пройти то я бы смог наверняка. Солнце торчало прямо над головой и никаким ориентиром служить конечно же не могло. Надежды свои я возлагал на звук, который непременно должен раздаться со стороны дороги или жилья - к тому же меня могли бы и поискать. А значит, через пару дней, я спокойно могу оказаться на теплой перине напившись водки и наевшись пирожков с мясом. Но ни на одно дерево я не мог влезть: нижние ветки были слишком высоко от земли и я не мог до них дотянуться. Ползти по голому стволу не хватало силы - все истрачены они на беготню и прорывание сквозь буреломы. Не смотря ни на какую осторожность, я все-таки угодил в болото. Пытаясь перейти ручей, я утонул в его жиже по колено. Там, в глубине, остался мой башмак. Но я отважно сунул руку в продавленную дыру и выудил обувку. Отвоевал так сказать. Вообще, очень пренебрежительно мы относимся к своим башмакам, не правда ли? А между тем это ведь именно они провожали нас в "баттл" и на праздники - они первыми пробовали на вкус соленую воду теплых морей и терпеливо ждали нас в коридоре, пока мы наслаждались обществом хозяек... И я достал его. Он, левый, до сих пор живет где-то у меня в шкафу. Нужно бы остановиться, передохнуть, успокоиться и подумать - но непонятная внутренняя сила срывала меня с места и тащила неизвестно куда, а потом бросала в сторону противоположную... И вот, когда я уже совершенно отчаялся успеть к стрелке - удача оскалилась мне в виде приваленной к высокой березе сухостоине. Я знал, что река где-то рядом, а значит, где-то рядом и рыбаки. Я решил залезть на дерево и покричать. Но этого делать не пришлось. Уже на середине моего влаза, еще ничего не видя, я услышал доброе и приятное коровье мычание, а еще через несколько секунд взору моему предстала река. Будто сильный великан, который будучи одетым в мою кожу четыре часа бешенно таскал меня по бурелому, вдруг сбросил ее с себя. Я обмяк и раскис в реке. Опухшее сердце смягчилось и замолчало. - Привет, путешественник хренов! Получил, чего хотел? - отец, не дождавшийся меня в условном месте, решил найти мое стойбище. - Да. Я нашел. Когда через пару часов меня мчало на мотоцикле в сторону моей родной деревни, я был абсолютно С Ч А С Т Л И В. И город мой виделся мне наполненный любимыми, друзьями и интересными делами их. 1997-2001